Спасо-Преображенский собор в Твери. Деисусный чин (так называемый «Кашинский»)

Существует мало достоверное предание, что иконы Воскресенского собора находились первоначально в кашинском Духовом монастыре, куда они были переданы жителями Кашина, якобы преобретшими иконы из московского Успенского собора.

Происхождение. До 1940 г. вместе с иконами пророческого яруса находились в Кашинском краеведческом музее, куда были переданы из городского Воскресенского собора. В 1940 г. поступили в ГРМ. В истории икон много неясного. В Кашин они, как установлено С. И. Голубевым, попадают из Твери. В 1626 г. все три яруса икон находились в иконостасе тверского кафедрального Преображенского собора. В Кашин было передано, однако, лишь 14 деисусных и 9 пророческих икон; праздничный ярус того же комплекса оставался в Твери и до 1927 г. находился в тверской церкви Николы «на Зверинце». Церковь эта местными дореволюционными историками относилась к числу древнейших, хотя предлагаемое ими толкование ее местоположения («Зверинец») гипотетично.

Никаких документальных данных о присылке икон (всех трех ярусов) из Успенского собора Московского Кремля нет. Их размеры не соответствуют ныне существующему собору. Московскому происхождению икон, кроме того, противоречит характер орнаментации серебряных окладов на их полях. Наиболее правомерно считать, что «Деисус» и пророческий ряд попадают в Кашин из Твери при перестройке кафедрального собора (1634–1635 гг.) или около этого, т. е. вскоре после Смутного времени, когда разоренные городские церкви и монастыри нуждались особо в благоустроении. Из описи 1626 г. следует, что две иконы праздничного ряда хранились отдельно, в приделе. Можно думать, иконостас (С. И. Голубев датирует его 1449–1450 гг.) к этому времени подвергся серьезным переделкам. Но иконы могли попасть в собор и позднее из другого древнего храма (возможно, для его временного украшения после Литовского разорения). При условии датировки иконного комплекса около середины (или второй четверти — середины) XV в. самым реальным представляется его создание для одной из построенных по заказу князя Бориса Александровича (1425–1461 гг.) церквей; крупнейшими из них, судя по летописным данным, были Борисоглебская 1435–1438 гг. и Михаилоархангельская 1452–1455 гг. Следует, однако, принять в расчет, что церковь, для которой создавался рассматриваемый комплекс, могла быть деревянной. О деревянном церковном строительстве в Твери эпохи Бориса Александровича нам ничего неизвестно, хотя оно, безусловно, было значительным. Естественно, что мы не располагаем и полным списком тверских каменных построек этого времени. Поэтому вопрос о судьбе комплекса остается до некоторой степени открытым, хотя его тверское происхождение на основе описи 1626 г. можно считать доказанным.

Сохранность. Живопись большинства икон сильно пострадала, особенно существенно — при ремонтах 1884 и 1913 гг. Пробная расчистка большинства икон выявила неудовлетворительную степень сохранности. Красочный слой расчищенных икон — «Спас в силах», «Архангел Михаил», «Архангел Гавриил» — сильно смыт. Наиболее основательно утрачены пробела и лессировки. При реставрации местами сохранены записи на участках нового и авторского грунта, приближенные к первоначальному цвету методом так называемой расточки. Тонировки обильны. ... В процессе реставрации с трех названных икон были сняты серебряные басменные оклады. На остальных они сохраняются. Судя по стилю басмы фона, иконы ремонтировались в XVI и XVII вв. Басма полей — в основном первоначальная.

Датировка и атрибуция. Большинство исследователей датировало комплекс икон, в состав которого входит данный деисусный ряд, XV в. Наиболее обоснована эта точка зрения в работах И. Э. Грабаря [1926; 1966] и В. Н. Лазарева (Н. Н. Воронин, В. Н. Лазарев [1955]). После статьи Ю. Н. Дмитриева [1948], попытавшегося связать «деисус и праздники и пророки» из кашинского Воскресенского собора с заказом владевшего Кашином дмитровского князя Юрия Ивановича (1504–1533 гг.), часть исследователей датирует иконы первой третью XVI в. или концом XV — началом XVI в. (В. И. Антонова, Н. Е. Мнева [1963]). Однако такая датировка противоречит их стилю (Г. В. Попов [1977]) и не может быть принята, поскольку выясняется, что в дозорной книге 1621 г. упоминаются другие иконы. Деисусный чин, аналогично двум другим из того же ансамбля, лишен стилистических черт как XVI в., так и позднего XV в. Наиболее правомерно датировать его второй четвертью — серединой XV в.

Впервые мнение о возможной принадлежности икон ансамбля особой «тверской школе» высказано Н. Д. Протасовым [1921]. Позднее оно было поддержано Ю. Н. Дмитриевым [1948], В. Н. Лазаревым (Н. Н. Воронин, В. Н. Лазарев [1955]) и Н. Е. Мневой (В. И. Антонова, Н. Е. Мнева [1963]). Другие исследователи считали иконы московскими; наиболее последовательно эта точка зрения высказана И. Э. Грабарем [1926, 1966]. Обе оценки имеют право на существование, поскольку в иконах ансамбля допустимо видеть работу московских художников в Твери с участием местных мастеров. Прямых аналогий в творчестве московских иконописцев они не имеют. А сохранившиеся произведения тверской живописи первой половины и середины XV в. позволяют говорить о принципиальном сходстве ведущих направления тверской иконной и монументальной живописи Москве. Три раскрытые иконы близки по системе исполнения. Но утверждать, что их автором являлся один художник, затруднительно, «Спас» и «Архангел Михаил» имеют много общего в манере. В свою очередь к последнему близка вторая икона архангела. Однако различия между ними все же ощутимы, хотя живопись двух других ярусов также говорит о чрезвычайно цельном творчестве артели исполнителей. В авторе «Спаса» правомерно видеть их руководителя — создателя основной части икон праздничного и, по всей вероятности, пророческого ярусов.